С будущим или без него: лишние люди XXI века

«Работа — это единственное, на что ты можешь рассчитывать. Все остальное слишком хрупко», — говорит Регина, успешный юрист из нетфликсовского сериала Maid, вышедшего в этом году. Мы привыкли рассчитывать на работу. С профессией в руках не пропадешь.

Меж тем, футурологи прогнозируют сокращение рабочих мест из-за роботизации и автоматизации. По данным доклада Jobs of Tomorrow, к 2025 году работу могут потерять до 85 млн человек. Возможно, в черный список попадут не только такие профессии, как охранник, машинист или оператор call-центра, но и казавшиеся стабильными специальности, среди которых лектор, юрисконсульт или журналист

Похоже, будущее оказалось ближе, чем мы думали. Получится ли адаптировать «старые человеческие» профессии к новой реальности? Или роботы отнимут у нас хлеб? Исследователи утверждают: способность предложить гибкий авторский подход увеличивает шансы удержаться в профессии. Остальное за нас с большим успехом, скоростью и точностью сделает искусственный интеллект.

Впрочем, не надо печалиться, ведь в том же докладе говорится, что вскоре появится 97 млн новых рабочих мест, отвечающих запросам современности. Создаются атласы профессий будущего, где можно найти такие позиции, как дизайнер эмоций или медиаполицейский. Кажется, в начале XXI века мы с верой в собственные силы готовы вступить на эту неизведанную территорию. Для школьников разрабатывают курсы профориентации по новым специальностям, а людям, чьи профессии находятся под угрозой вымирания, советуют освоить новые компетенции и следовать концепции lifelong learning – обучения на протяжении всей жизни, чтобы они могли занять место в мире, где все большее значение приобретает междисциплинарность. Схема «учеба–работа–пенсия» перестает быть такой жесткой и линейной, и теперь, чтобы не оказаться за бортом, нужно быть готовым все время учиться и выдерживать постоянные перемены.

Всемирная организация здравоохранения назвала стресс «общемировой эпидемией». Уровень тревоги в мире растет, и это в том числе связывают с беспокойством о будущем. Прогнозы о трудностях, которые ожидают человечество, становятся все более подробными и предметными — а ожидаемое иногда пугает больше, чем неизвестное. В такой ситуации погоня за количеством знаний может привести к потере их качества.

Уже в XX веке ученые высказывали опасения, что темп изменений негативно повлияет на общество, которое не будет успевать адаптироваться к ним. Американский социолог Элвин Тоффлер ввел понятие «шок будущего» и подробно описал его в одноименной книге 1970 года. По Тоффлеру, шок будущего – это «вызывающая головокружение дезориентация, являющаяся следствием преждевременного прихода будущего; это реакция человека на запредельное нервное раздражение». Социолог считает, что изменения – это основа жизни, но у человека существуют пределы адаптации. Изменения, следующие одно за другим, изнашивают организм, подрывая физическое и психическое здоровье.

Фото: Markus Winkler/Unsplash

Тоффлер описывает человека, захваченного «шоком будущего»: сначала такой человек испытывает чувство смятения и неопределенности, потом к ним добавляются тревога и страх. Давление растет, он больше устает, напряжение переходит в раздражительность, гнев, а затем сменяется апатией и психологическим онемением.

Мы крутимся, как белки в колесе, чтобы успеть больше, чем возможно. Куда катится мир, непонятно, но ясно, что все быстрее. И чтобы выйти из этого замкнутого круга, порой хочется воскликнуть: «Остановите планету, я сойду!». В этой гонке сама скорость становится целью, а человек торопится стать «лучшей версией себя», не успевая задаться вопросом: «А кто я?». И нередко единственное, что действительно удается, – это загнать себя в тупик.

Человек XXI века – это все еще человек разумный, для которого рациональность и прагматизм имеют высокую ценность. Возможно, в ближайшем будущем более простые операции автоматизируются, мы сможем перейти в область решения проблем нового уровня сложности. Но к этим задачам стоит подходить с ресурсами, а не на грани нервного срыва.

Рутина, от которой нас скоро освободят роботы, имеет свои положительные стороны. Именно опора на привычное создает ресурс для исследования нового. В нашей жизни должен поддерживаться баланс привычных и новых решений. Первые имеют низкую психическую стоимость, поскольку не требуют обработки большого количества информации, вторые, соответственно, наоборот. «Надежный способ справиться с угрозой перевозбуждения, – подытоживает Тоффлер, – это контролировать норму быстротечности, новизны и разнообразия в нашем окружении». Мир будущего предлагает много возможностей, но работу на пределе возможностей не стоит включать в их число.

Другой бережный вариант адаптации к новому уровню сложности описан в разработанной еще в 30-х годах прошлого века концепции зоны ближайшего развития Л. С. Выготского. Ее смысл в том, что человек начинает делать новое для себя с поддержкой другого человека, пока не освоит это в достаточном объеме, чтобы обходиться без помощи. Если становится слишком тяжело, значит, человек перешел в зону дальнего развития, с покорением которой пока лучше повременить. При таком подходе можно брать на себя посильную нагрузку, идти шаг за шагом, чувствуя, что ноги уверенно опираются на землю, и не пытаться надеть семимильные сапоги и прыгнуть в неизвестность.

Фото: Markus Winkler/Unsplash

В качестве реакции на постоянное ускорение возникают движения «замедления» (например, дауншифтинг и Slow Life). Буквально «дауншифтинг» означает переключение автомобиля на более низкую передачу. Дауншифтинг предлагает «жить, чтобы работать» и уж точно «жить больше, чем работать».

Движение Slow Life возникло почти 40 лет назад, в кажущиеся сейчас столь неспешными 80-е. Его представители создают такие организации, как Мировой институт медлительности, девизом которого можно было бы сделать следующие слова: «Найди место для времени!»

Другой институт с похожей концепцией — это Международный институт неделания слишком многого. Дружелюбно-ироничная тональность поддерживается в приветствии на их сайте: «Поздравляем, вы нашли свой путь в этот пыльный уголок интернета. … Планируется, что участники смогут отдохнуть и не спеша поразмышлять о том о сем, предпочтительно на диване или в ванной. Наша изысканная организация открыта только для избранных. Вы, разумеется, можете присоединиться к нам, как и ваши друзья, и их друзья, и друзья их друзей». «Как это, оказывается, уютно, что есть еще места, успевающие собрать пыль!» – хочется отреагировать на это вступительное слово.

Итак, движения «замедления» предлагают освободить больше времени для досуга. Бертран Рассел в эссе «Похвала праздности» за 50 лет до появления Slow Life пишет: «Я утверждаю, что в мире сделано чересчур много работы, что вера в то, что работа – это добродетель, нанесла огромный вред» и продолжает: «Прежде была возможность для беззаботности и игры. <...> Сегодняшний человек думает, что всё должно быть сделано ради чего-то ещё, и никогда не просто так». Роботизация обещает, что вскоре у нас будет больше возможностей для «приятного ничегонеделания». Но будет ли оно приятным и где грань между ленью исцеляющей и ленью бесцельной? Иными словами, когда лень ведет к прогрессу, а когда – к «обломовщине»?

Здесь мы подходим к другой стороне проблемы. Работая, человек не только занимает место, но и заполняет время. Рост автоматизации столкнет нас с вопросом, как мы будем распоряжаться своим временем.

Фото: Michal Kubicek/Unsplash

В литературе первой половины XIX века был популярен образ «лишнего человека» – обычно эрудированного дворянина, который не мог найти место в мире и смысл в жизни. Для него были характерны душевная усталость, глубокий скептицизм, пассивность, равнодушие. Не будет ли в первой половине XXI века новой волны «лишних людей»? Не приведет ли потеря рабочего места к потере места в мире?

Создается впечатление, будто «лишние люди» XIX века резко столкнулись с ключевыми экзистенциальными данностями: одиночеством, смертностью, бессмысленностью, свободой и ответственностью, и оказались неподготовленными к ним. Мы должны справляться с жизнью в одиночку; мы понимаем неизбежность смерти и страстно желаем жить; мы – ищущие смысла создания, брошенные в бессмысленный мир; и, наконец, свобода предполагает, что мы несем ответственность за то, как проживаем свою жизнь.

Экзистенциальный психотерапевт Ирвин Ялом пишет, что «“свобода’’ подразумевает ужасающую вещь: мы не опираемся ни на какую почву, под нами – ничто, пустота, бездна. Открытие этой пустоты вступает в конфликт с нашей потребностью в почве и структуре. … Ответственность означает авторство. Осознавать ответственность – значит осознавать творение самим собой своего “я’’». Обычно рутина заслоняет от нас эти мысли, а сталкиваться с ними бывает очень болезненно. Многие ключевые герои литературы XIX века вышли из этого столкновения не просто чужими в своем обществе, но и лишенными будущего. Сомнения и терзания «лишнего человека» отражали душевный поиск, попытку разобраться в сложной картине мира. Чтобы оказаться лицом к лицу с этими экзистенциальными переживаниями, заставшими врасплох «лишних людей», нужны «одиночество, молчание, время и свобода от повседневных отвлечений» — и скоро это у нас будет.

Бертран Рассел также писал, что «правильное использование досуга – продукт цивилизации и образования». Мы многого добились в сфере работы, но достаточно ли наша цивилизация зрелая, чтобы оставить нас один на один с досугом и столкнуть с теми самыми экзистенциальными данностями, о которых раньше у большей части человечества просто не было возможности и времени думать?

Вероятно, рецепт один: неопределенность в нашу жизнь стоит вводить дозированно, хотя пропорции каждый задает для себя сам. Рост осознанности, увеличение свободы, реализация в творчестве, переход к решению задач нового уровня сложности – многообещающие перспективы, которые несет с собой автоматизация. Но к ним также нужно адаптироваться, поскольку они заставляют сталкиваться со сложной правдой о себе и мире, которой мы не успеваем «посмотреть в глаза» в ежедневной рутине. Такое столкновение создает новые возможности для роста, только выдержать его можно в ситуации относительной стабильности и наличия ресурсов. Поэтому изменения в жизнь лучше вносить бережно.