Измена Вирусного Редактора. Что изменилось с приходом «цифровой речи»?

Социальные сети дали каждому доступ ко всему, но и всем – к каждому. Мозг получил необычную нагрузку. Никогда прежде человеку не доводилось сталкиваться с таким количеством запросов на признание чьей-либо правоты. Блоги были основаны на тексте, а социальные сети опираются на обмен реакциями. При переходе от блогосферы к социальным сетям текст был потерян. Возникла новая форма языка, которая носит черты как устной, так и письменной речи — цифровая речь. Цифровая речь самим своим устройством служит главной задачи социальных сетей — выяснению отношений.

О том, что изменила цифровая речь, «Как читать медиа» публикуют авторскую колонку журналиста и теоретика медиа Андрея Мирошниченко, создателя концепции «Вирусного Редактора».

Физиология Вирусного Редактора

Крушение «Невского экспресса» произошло в результате теракта 27 ноября 2009 года, в полдесятого ночи с пятницу на субботу. В поезде были 5–6 блогеров, которые рапортовали с места события мгновенно и всю ночь. Обсуждения на страницах ЖЖ, главной тогда платформе, достигали 600 комментариев. Гиперссылки распространяли новости и вовлекали экспертов.

Это был первый случай, когда важное событие освещалось интернетом лучше и быстрее, чем журналистами, которые прибыли на место только утром. Наблюдая отбор и распространение информации в ЖЖ, в ту ночь я придумал концепцию вирусного редактора, которую изложил в статье «Интернет как вирусный редактор», опубликованной в «Slon.ru» (сейчас — «Republic») 29 ноября. 

Вирусный Редактор — это распределенный механизм отбора, переработки и персональной доставки наиболее интересной информации в сети. Люди участвуют в отборе и доставке контента, потому что каждый хочет отклика на свое существование. Дело не в тщеславии. Жажда отклика происходит из инстинкта социальных животных. Отклик подтверждает, что индивидуум связан с другими, что его выживание подстраховано коллективом. Чем больше отклика от других, тем ближе особь к центру стаи, наиболее безопасному месту. Количество отклика создает социальную иерархию. Согласно Гегелю, «борьба за признание» движет развитием общества и человека.

У социальных животных отклик добывается грумингом и перекличкой, у человека – общением, у пользователя сети — постами, комментариями, лайками. Цифровой груминг для поддержания связей и выяснения места в иерархии стимулируется в мозгу так же, как и добыча отклика в офлайне — выбросом дофамина. Интернет освоил этот гормональный стимул. Медиа размножаются и эволюционируют благодаря нашим пользовательским и инженерным усилиям. Маршалл Маклюэн говорил, что мы служим секс-органами для мира машин, подобно пчелам, которые копошатся в цветах и обеспечивают их размножение.

Вирусный Редактор построен на отклике и поэтому, ради лучшего отклика, заставляет всех демонстрировать максимально доступные им лучшие знания, лучшие свидетельства, лучший стиль. Когда я описывал Вирусный Редактор в 2009-м, я считал, что он улучшает контент, общение и человека. Я ошибся.

Вирусный Редактор измельчал, чтобы быть в потоке

Интернет освободил авторство. За всю историю человечества в мире было не больше 300 миллионов авторов, то есть людей, способных сообщить свое мнение за пределы своего физического окружения. Интернет дал доступ уже почти 5 миллиардам. Этот взрыв авторства неимоверно увеличил количество контента. Но главный медиа-эффект освобожденного авторства заключается не в поставке огромного контента «читателям», а в том воздействии, которое миллионы «авторов» оказывают друг на друга.

В блогосфере люди обменивались записями. Блогосфера все еще сохраняла иерархию «автор-читатель». Сейчас уже понятно, что блогосфера была переходной ступенью от гутенберговского текста, все еще адресованному читателю, к мгновенному обмену реакциями в социальных сетях. Социальные сети заменили сообщение общением. 

Предыдущие технологии коммуникаций заставляли нас собирать контент в порции. Книга, газета, телепередача — это были порции, пригодные для доставки тогдашними медиатехнологиями. Интернет снял старые технологические ограничения и позволил событиям и смыслам струиться в их натуральной форме — в форме потока. Блогосфера — это все еще порции, соцсети — это уже поток. 

Огромная выгода при переходе от порций к потоку – ускорение обмена до степени моментального отклика. Что может быть лучше для Вирусного Редактора, питающегося жаждой отклика? Социальные сети позволили и навязали мгновенные реакции, тем самым улучшив для каждого из нас добычу отклика. Но у новой услуги оказался побочный эффект, который перебил саму услугу: обмен контентом в соцсетях подчиняется обмену откликом. 

От электронной ретрайбализации к цифровой питекантропизации

Моментальный обмен откликом в соцсетях ведет к десемантизации общения. Семантические свойства речи и мышления позволяли нам заменять объекты символами и затем оперировать объектами в их отсутствие. Способность называть предметы и складывать названия в речь тормозила естественные реакции организма. Замедление импульсивного ответа на внешние раздражители стало условием обдумывания (мышление) и координации с другими (речь). Советский антрополог Борис Поршнев описывал отрыв человека от мира животных именно через торможение инстинктивных реакций. Замедленные, но усиленные обдумыванием и координацией реакции стали более выгодной эволюционной стратегией, чем мгновенные физиологические рефлексы.

Письменность была высшей точкой этого замедления. У того, кто пишет, нет рефлексов, есть только рефлексия. Реакция пишущего человека переместилась в умственное пространство. Ответ на внешнее воздействие у человека может быть отложен на дни, месяцы и годы. Но, усиленный знанием и кооперацией, он преобразует мир. 

Ускорив коммуникативный обмен, электронные медиа и теперь социальные сети повернули процесс торможения реакций вспять. Цифровые реакции по скорости ответа приближаются к физиологическим рефлексам. Никто в интернете не обдумывает воздействие внешней среды в течение года, как делали авторы книг в прошлом.

Разворот в торможении реакций хорошо заметен при анализе роли междометий в общении. Это единственная часть речи, в которой практически отсутствует разрыв между обозначаемым и обозначающим. Междометия прямо «озвучивают» то, что обозначают – тот или иной эмоциональный сигнал. Они, вероятно, самая древняя часть речи, сохранившая свидетельства о ранних стадиях формирования языка. Наши пращуры в пещерах общались с помощью выкриков, звуковых имитаций и указательных жестов. Мы до сих пор объясняемся с иностранцами жестами и звуковыми имитациями, когда не знаем их языка. Звукотанцевальная пантомима пещерного человека обладала «слабой» семантикой, неспособной заменить мир словами и оперировать объектами в их отсутствие. Поэтому она «изображала» мир и необходимые действия в нем. 

Общение посредством звуковой пантомимы построено не столько на информировании, сколько на внушении, причем довольно агрессивном. Если бы мы увидели «беседу» первобытных людей, мы бы подумали, что они собираются подраться. Им приходилось жестами и возгласами буквально вдалбливать соплеменникам свое мнение, чтобы получать отклик — реакцию, необходимую для взаимодействия. Общение в оральных культурах до сих пор носит эти черты. Оно наполнено «суггестивной» агрессией — эмоциональное, громкое, с обилием жестов.

Письменный человек тих и малоподвижен в общении, потому что утратил навыки оральной убедительности. В письменной речи нет междометий (исключая те случаи, когда письмо записывает устные возгласы). Междометия в письменности не нужны, потому что письмо не изображает мир, а создает из символов альтернативный.

Электронные СМИ, начиная с радио и особенно телевидения, восстановили роль междометий в публичном общении. Достаточно сравнить телешоу 70-х с нынешними. Ускорив обмен контентом, обрушив на человека лавину контента, электронные медиа девальвировали эмоциональную ценность самого содержания. Для достижения желаемого воздействия (отклика) приходиться наращивать аффект. 

Цифровые медиа пошли еще дальше. Заменив сообщением общением и ускорив обмен смыслами до состояния потока, они не просто увеличили количество контента, но доставили каждому мнение других для немедленной реакций. Ограничения места и времени больше не разделяют людей. Мгновенная связь через пространство, безусловно, улучшает добычу отклика. Но подспудный запрос на отклик, поступающий от слишком большого количества людей, еще больше девальвирует эмоциональную ценность каждого контакта. В общем шуме надо выделиться, чтобы добиться отклика. Самовыражение каждого умножает шум всех и еще больше разгоняет аффект, даже по сравнению с электронными СМИ.

На протяжении десятков тысяч лет «семантизация» речи сопровождалась замедлением реакций и снижением роли аффекта в общении. Ускорение реакций и сопутствующее наращивание аффекта в цифровом общении повернуло процесс «семантизации» вспять за пару десятков лет. Общение в социальных сетях привело к появлению «цифровых междометий» и «цифровых жестов». Гифка, мем, смайл, эмоджи обладают «слабой» семантикой. Они не заменяют объект (эмоцию), а изображают его. Как и в междометии, означаемое похоже на означающее. Между ними нет семантического замещения. 

Слияние знака с означаемым можно также наблюдать у перформативной лексики — у слов, которые прямо означают называемое действие, например, «поздравляю», «клянусь», «требую», «спасибо». Неудивительно, что перформативная лексика стала частью цифрового новояза. Интересно, что перформативы-акронимы типа OMW (on my way), BRB (be right back), FYI (for your information) даже внешне похожи на аббревированные междометия типа LOL (laugh out loud) или OMG (oh, my god!). Они сжаты для скорости обмена в общении, но самое главное, что они «делают» именно то, что обозначают. 

Склонность цифрового общения к перформативным и междометийным акронимам свидетельствует о важном качестве речи в сети. Любое цифровое высказывание и есть цифровое действие. «LOL» или смайлик и есть цифровой смех того, кто их запостил, точно так же, как и гифка со смеющимся Райаном Рейнолдсом. 

Что характерно, цифровые междометия и перформативы не существуют в устной речи. Никто не говорит вслух «LOL» или «OMG». Эти слова существуют только записанные буквами в цифровом общении. В нашем языке появились слова, которые никогда не произносились вслух. Но они обыденно используются в полноценном бытовом или публичном общении. Потому что возник новый тип речи, которая формально письменная, но функционально — устная. Это «устная письменная речь» — цифровая оральность (digital orality), новый язык общения новых цифровых существ.

Подобно письменной речи, цифровая оральность использует запись, все еще состоящую преимущественно из букв. Однако, подобно устной речи, цифровая оральность служит моментальному обмену репликами, существует только в момент общения и подкрепляется несемантическими сигналами – цифровыми «междометиями», цифровыми «жестами» и «мимикой» (гифками, мемами, эмоджи, акронимами и проч.)

В классификации Пирса, эмоджи, мем или гифку можно считать иконическими знаками: означаемое похоже на означаемое. А лайк или репост – это и подавно индексальные знаки, подобные следу ноги, который прямо передает информацию, что кто-то прошел, вообще безо всякой символизации. В звуковой пантомиме пещерного человека лайк был бы поощрительным возгласом, а репост – указательным жестом. А дислайк, соответственно, – гневным окриком или затрещиной. 

Маклюэн считал, что электронные медиа превращают человечество в Глобальную деревню. Но он имел в виду способность ТВ и радио воссоздавать дописьменное восприятие реальности. В оральной культуре реальность окружала человека со всех сторон, как звук, и воспринималась одновременно. Письменность перевела окружающий мир в последовательную цепочку смыслов, поступающих в наш мозг один за другим через строку текста. Если дописьменный мир был беспорядочен и полон аффекта, то письменный мир стал организованным и рациональным. Маклюэн считал, что электронные СМИ отменили линейную последовательность и рациональность восприятия. Мир снова стал панорамным, полным шума и аффекта, каковым его воспринимал неграмотный человек общинно-племенного строя.

Цифровые медиа, однако, пошли еще дальше. Маклюэнская «ретрайбализация» обернулось цифровой «питекантропизацией». Общение в соцсетях – это цифровая пантомима, где люди выказывают подручными средствами (весьма удобными!) свое отношение и требуют от других отклика для мгновенной консолидации. Но, в отличие от беседы пещерных людей, количество участников цифровой пантомимы не ограничено ни местом, ни временем (поэтому деревня — Глобальная). 

Более того, это глобальное общение оторвано от практической цели. Оно не предполагает никакой последующей кооперации. Медиа научились использовать инстинкт социализации не ради кооперации людей, а ради вовлечения людей в потребление медиа. Эволюция человека оказалась эволюцией медиа. Люди по привычке превращают цифровое взаимодействие в кооперацию для охоты, но это все чаще охота друг на друга. А никаких других ценных ресурсов в цифровой реальности и нет.

Схлопывание мира в мозг

В блогосфере Вирусный Редактор доставлял каждому отобранный всеми контент. В социальных сетях Вирусный Редактор доставляет каждому еще и собранные со всех запросы на отклик. Каждый хочет признания от других. Но это значит, что и другие добиваются его признания. Пассивная агрессия заложена в процесс. 

В физическом мире и тем более в письменной речи эта претензия других на твой отклик была ограничена местом и временем. Только непосредственный собеседник мог ожидать твоей реакции. Количество непосредственных собеседников достигало максимум десятков человек, и то чрезвычайно редко. В больших группах общение каждого с каждым или каждого со многими было физически невозможно. Вместо обмена мнениями неизбежно возникала трансляция, которая становилась атрибутом власти и нуждалась в специальной медиации: в «вертикальных» медиа, типа ритуалов, письменности, книгопечатания или телевидения.

Интернет устранил ограничение места и времени. Публикуя что-либо в сети, пользователь может рассчитывать на реакцию какого угодно большого количества знакомых и незнакомых людей. Но и они ждут от пользователя того же. Вирусный Редактор стал средой доступа одного ко многих, но и многих – к одному. Огромный объем чьих-то самопрезентаций, требующих отношения, врывается в мозг пользователя. 

Целый мир коллапсирует, схлопывается в юзера. Маклюэн использовал слово implosion, «взрыв внутрь», чтобы описать это схлопывание мира в человека, устроенное электронными медиа. 

Но маклюэнское электронное схлопывание мира в мозг пользователя не подразумевало реакции этого пользователя. Электронные медиа, современные Маклюэну, были трансляционными, то есть передавали контент в одну сторону – сверху вниз. Можно, конечно, спорить с телевизором, но это опционально и на телевизор никак не влияет. А вот интернет позволяет – и заставляет каждого кликать и тем самым выражать свое отношение, которое как раз и востребовано автором контента. Освободив авторство для всех, социальные сети заставляют каждого отнестись к картине мира, сформированной другими в надежде на отклик. Если в мозг телезрителя врывался весь мир, то в социальных сетях в душу пользователя врываются все люди. Они предлагают свое видение повестки дня, а в обмен ожидают признания своей правоты. 

Вирусный Редактор социальных сетей производит не контент, а отношение: он требует отнестись. К чужим идеям, бедам и радостям. Снова Маклюэн, на этот раз пророчество из 1967, как будто прямо про социальные сети: «Глобальная Деревня вовсе не означает мир, тишину и гармонию. Она достигает размеров планеты, но устроена именно как деревня, где каждый сует свой нос в дела каждого».

Вирусный Редактор стал средой для выяснения отношений. Неправильное отношение к чьей-то выстраданной правде наказывается ответной агрессией и разными формами остракизма. Соцсети все еще доставляют каждому наиболее релевантный контент. Но если Вирусный Редактор блогосферы требовал участия в отборе значимого, то Вирусный Редактор соцсетей требует солидарности с наиболее значимыми картинами мира. Политизация и поляризация встроены в этот процесс. The medium is the message: это не люди ополчились друг против друга, это медиум делает их такими. Медиа-грамотность означает понимание воздействия, которое соцсети оказывают на участников. Осознав медиа-эффект среды, люди могут, теоретически, стать терпимее друг к другу.